Marcel Anders / The Interview Feed

Специально для Первого Женского Журнала Молдовы AQUARELLE

Дэвид Линч в представлении не нуждается: его не зря называют первым сюрреалистом, достигшим не только известности, но и популярности. Он далек от голливудского мэйнстрима, но трижды номинировался на «Оскар» за лучшую режиссуру, а его причудливый киностиль, наполненный яркими психоделическими деталями, одновременно отталкивающими и манящими, безошибочно узнаваем зрителями.

Знакомый широкой публике как режиссер и сценарист разошедшихся на цитаты культовых фильмов «Синий бархат», «Человек-слон», «Шоссе в никуда», «Твин Пикс», «Дикие сердцем», «Внутренняя империя» и других, он не ограничивается кинокарьерой. Ему в равной степени интересно создавать картины, фотографировать, писать книги о медитативных практиках, заниматься дизайном интерьера парижского клуба Silencio (носящего то же название, что и кабаре в его фильме «Малхолланд Драйв») и играть на усовершенствованной им самим электрогитаре. В этом году он порадовал меломанов вторым сольным альбомом The Big Dream («Большая мечта»), разработав собственный стиль, который критики окрестили «индустриальным блюзом».

По просьбе главного редактора Первого Женского Журнала Молдовы AQUARELLE корреспондент The Interview Feed Марчел Андерс беседует с Дэвидом Линчем о том, почему он отдалился от мира кино, о музыке, любви к поездам, трансцендентальной медитации и др.   

Ваш альбом называется The Big Dream. А какая Ваша «большая мечта»?

На самом деле под «большой мечтой» подразумевается любовь. Ну а я мечтаю полюбить… этот год.

Известно, что Вы обожаете всё, что связано с 50-ми, так как на эти годы пришлось Ваше детство. Поэтому в Ваших песнях ощутимо влияние блюза?

Да, я люблю блюз. А еще у меня особенное отношение к рок-н-роллу 50-х. Эта любовь подпитывает многие творческие проявления.

Говорят, Вы играете на гитаре каким-то особым способом. Это так?

Так.

И что это означает? Кладете гитару на колени вверх тормашками?

Да, кладу на колени… Не вверх тормашками, а струнами вверх. Гриф – справа, рычаг – слева. Я начал играть так, чтобы создавать звуковые эффекты. И результат мне понравился. С тех пор так и играю.

Для Вас есть разница между тем, чтобы сочинить песню, написать киносценарий и создать картину?

Это очень разные вещи. И очень сходные. Каждая творческая среда уникальна, ей присуща бесконечная глубина. И каждая среда требует идей. Во всяком случае, идей, служащих отправной точкой. В этом смысле они схожи. Скажем, у вас появляется идея, и эта идея связана с живописью. Вы в эту идею почти влюбляетесь. И при этом говорите себе: «Ну надо же!» Затем наступает следующий этап: вы приступаете к рисованию. Так же создаются и музыка, и кино. Каждая творческая среда запрашивает идеи, присущие только ей, – они непременно найдутся, стоит только поискать.

А почему Вы решили перепеть песню Боба Дилана The Ballad of Hollis Brown («Баллада о Холлисе Брауне»)?

Идея над ней поработать появилась у Дина (Дин Харли – звукоинженер и соавтор Дэвида Линча, принимавший участие в работе над альбомом.– Прим. ред.). Неплохая идея. Вот мы ее и воплотили.

Несмотря на то, что это песня об отчаявшемся человеке, решившемся на массовое убийство?

Это трагическая песня, трагическая история. Но, как ни странно, эта история, действие которой, судя по всему, происходит в 30-е годы, сейчас звучит современно.

Чем Вас так завораживают поезда и мороженое, что Вы даже сочинили о них песню We Rolled Together («Мы ехали вместе»)?

Поезда для меня – одна из самых потрясающих вещей. Люблю путешествовать, люблю ощущение движения, как пахнет в поездах, как они выглядят, железнодорожные пути и станции. А паровозный гудок! Европейский гудок отличается от американского, но оба заставляют душу замирать. Поезда – это что-то невероятное.

А мороженое мне всегда нравилось тем, что оно некоторое время остается твердым, а потом постепенно тает. А сколько у него запахов! Оно разное «на ощупь», когда прикасаешься к нему языком, понимаешь, что это нечто загадочное.

Правда ли, что Париж Вы считаете своим вторым домом?

Да, Париж – мой второй дом. Первый – Лос-Анджелес. И я люблю оба.

И поэтому Вы открыли в Париже клуб?

Нет, это не мой клуб. Меня всего лишь попросили помочь с дизайном. И я сделал это с удовольствием. Кроме того, я печатаю литографии в Париже, в типографии Idem, которой 150 лет. Так что сейчас в Париж я главным образом езжу для этого.

Это та самая типография, о которой Вы сняли документальный фильм?

Да, короткометражный фильм о том, как происходит процесс печатания с помощью пресса.

В Париже Вы, наверно, останавливаетесь в номере 111 в отеле Lutetia? (Речь идет о номере, интерьер которого тоже разработал Линч, где на стенах висят его литографии, акварели и фотографии. – Прим. ред.).

Ну это было бы слишком! (Усмехается.) Я останавливаюсь в этой гостинице, но в другом номере.

Как Вы работали с Ликке Ли над песней I’m Waiting Here («Я жду здесь»)?

И сам не помню толком, с чего началось наше сотрудничество. Встретились, поговорили. Затем, когда состоялось открытие клуба Silencio, я должен был выбрать семь артистов, которым предстояло выступать в нем в течение первой недели. Мы опять встретились. Ликке сыграла для нас несколько песен, мы послушали. А потом она пришла к нам в студию и сочинила песню прямо там. Вернее, она сочиняла, Дин помогал ей, а я участвовал в качестве вуайериста.

А почему Вы никогда не работали с группой Rammstein? Ведь она не в последнюю очередь стала известна благодаря Вам? (Песни Rammstein вошли в саундтрек фильма «Шоссе в никуда».– Прим. ред.)

Мне нравится Rammstein. История моего «знакомства» с этой группой такова. Со мной работала одна девушка. В это время Rammstein выпускали альбом за альбомом, а я их не слушал. Девушка сказала: «Вы это просто обязаны послушать». Я послушал, и у меня, что называется, снесло крышу. В то время я работал над фильмом «Шоссе в никуда», и музыка идеально подходила к нему. Получается, я вовремя их услышал, а они записали «правильную» музыку.

В отличие от песен группы Rammstein в Ваших песнях на голос накладываются спецэффекты – порой он «погребен» под ними. Почему?

Ни под чем мой голос не «погребен». Я имею в виду, что в современной музыке есть и такие голоса, которые звучат очень сухо, но практически каждый голос в записи тем или иным способом обрабатывается. Мне нравится экспериментировать, добиваясь такого звучания голоса, при котором мне самому легче определиться, как петь. Я ищу что-то характерное. Звук должен как можно лучше соответствовать тексту. Можно смотреть на это следующим образом: голос является инструментом, а звуки всех инструментов должны сочетаться друг с другом – сочетаться чуть ли не узами брака. Сегодня можно найти уйму способов обработки голоса, но обработать его – это не самоцель. Обработка применяется для того, чтобы голос идеально сочетался с треком.

Когда-нибудь Вы исполните эти песни «вживую»?

Нет, никогда.

Почему?

Ну, меня при одной мысли об этом жуть берет.

Неужели?

Правда.

Сейчас Вы много времени уделяете музыке. Причина в том, что в настоящее время Вы не работаете ни над одним фильмом как режиссер?

У меня есть идеи, связанные с кино. Но современный киномир враждебен тому кино, которое снимаю я. Поэтому я предпочитаю записывать музыку вместе с Дином. Кроме того, я пишу картины. Вот чем я занят в настоящее время.

Вы считаете, что Ваши киноидеи устарели?

Нет, я считаю, что сейчас всё сложнее добиваться, чтобы фильм вышел на большой экран. Если упорно работаешь над фильмом год, два или даже дольше, понятно, что ты настроен на его показ на большом экране. А если большой экран ему не светит, значит, ты должен готовиться к тому, что у тебя будет болеть душа за него. Ты сам себе готовишь повод для огорчений. Но, я думаю, ситуация еще переменится, подожду-ка я этих перемен.

Неужели всё так мрачно? Я недавно был в кинотеатре в пригороде Лос-Анджелеса, смотрел «Сладкую жизнь» Феллини – в зале яблоку негде было упасть.  

Да, в Лос-Анджелесе такое бывает. И в Нью-Йорке, может, еще в Сиэтле, в Чикаго. А раньше в каждом крупном городе была публика, желавшая посмотреть артхаузные фильмы. Вернее, аудитория, которой не терпелось увидеть нечто отличающееся от привычного. Сейчас этого нет. Впрочем, со спросом на что бы то ни было дело так и обстоит: то подъем, то спад. Время моего кино еще придет.

Планируете ли Вы снять новый фильм?

Нет, пока я об этом не думаю.

Недавно Вы работали с группой Duran Duran – режиссировали транслировавшийся онлайн концерт Interpol. Кроме того, в качестве режиссера работали над новым клипом группы Nine Inch Nails. Он вышел через 16 лет после того, как песни Nine Inch Nails вошли в саундтрек к «Шоссе в никуда». С чем связан такой большой перерыв в сотрудничестве с этой группой?

Сам не знаю. Трент Резнор – отличный парень. Просто мы с ним долго не виделись. (Усмехается.) И только недавно поработали вместе над клипом.

Трент Резнор награжден «Золотым глобусом» за музыку к фильму. А Вы не планируете последовать его примеру?

Мне нравится его музыка к фильмам. И мне тоже всегда нравилось работать над звуковой дорожкой и музыкой к фильмам. Но не знаю, пригласит ли меня кто-нибудь поработать над музыкой к фильму.  

Правда ли, что Вы называете кофе своим «топливом»?

Трансцендентальная медитация, кофе, сигареты и прочие вещи – вот что поддерживает меня в тонусе. Кофе я люблю и пью в течение всего дня.

Как Вы из заядлого кофемана стали тем, кто сам выпускает кофе?

Мне как-то сказали: «Ты так любишь кофе, что просто обязан выпускать его под собственной маркой». И я сделал это. Для этого мне пришлось перепробовать множество различных компонентов, сочетаний. В итоге я нашел вкус, который мне показался по-настоящему завораживающим. Так что кофе марки David Lynch Signature Cup Coffee отменный.

А насколько для Вас важна трансцендентальная медитация?

Я медитирую дважды в день вот уже 40 лет. И за эти годы не пропустил ни одного сеанса.

Это часть вашего ежедневного графика?

Да, трансцендирование – способ испытать то, что современная наука называет объединенным полем, то, что именуют океаном блаженства, сладчайшим нектаром жизни, безграничным уровнем жизни. Каждый человек должен хоть раз испытать это. И тогда он заметит, что угнетавший его негатив перестает давить, а позитив идет изнутри, жизненный «мусор» выметается, а энергия, что ценнее золота, прибывает. При этом испытываешь огромное, незнакомое доселе счастье, наслаждаешься работой, наслаждаешься всем, что делаешь. Ты становишься творческой личностью, идеи так и переполняют тебя. Это действительно здорово.

***

Правда причудливее вымысла. Все странные вещи в фильмах обусловлены странностями реальной жизни, так что не так уж они и странны.

Я смотрю на мир и повсюду вижу абсурд. Люди непрестанно делают странные вещи, до такой степени странные, что мы умудряемся их не замечать. Поэтому я люблю кофейни – там всё на виду.

Я ловец идей. Этот процесс сродни рыбалке. Желание поймать идею – как наживка на крючке. Если ты терпелив и одержим своей целью, то непременно поймаешь идею, в которую влюбишься.

Я хотел бы жить в пограничной реальности, но заниматься реальными делами мне тоже нравится. Если у вас пересох газон, необязательно поливать его весь день, достаточно 20 минут утром и вечером. А если поливать весь день, не избежать эрозии.

Всегда можно сбежать из действительности внутрь своего сознания и проскользнуть в совершенно иной мир.